юноша. С каждой секундой промедления грабители уходят все дальше — от нас и полицейского департамента. Не трогай сейф! Понимаю, мой хитрый юный друг, тебе хочется узнать шифр от замка, но ты, верно, будешь разочарован, когда выяснишь, что в сейфе нет ничего ценного. Только бумаги. А теперь… не передашь ли телефон? Или мне высунуться в окно и голосить, пока не явится полиция?

Оуэн молча вручил дяде аппарат. С демонстративным удовлетворением Штумм продиктовал телефонистке номер мэра.

— Теперь посмотрим, — бормотал он, ожидая ответа, — как этот пентюх в форме шефа полиции… Алло! Алло! Джеймс, это вы? Говорит С. Эдмунд Штумм. Ограбили мой дом!

В ответ на это драматическое объявление телефонная трубка разразилась невнятными возгласами.

— Это сделал шеф Иган, — твердо сказал дядя Эдмунд. — Нет, я не обвиняю лично его и не хочу сказать, что он собственной криворукой персоной обворовал мое жилище, но преступность в Лас-Ондасе давно уже вышла за любые рамки, Джеймс, и это последняя капля. Игану пора освободить должность! Вы же знаете, сколько бед обрушил он на мою голову.

Телефонная трубка зашумела снова.

— Мне все равно, сколько у него детей, шесть или шестьдесят! — повысил голос дядя Эдмунд. — Вы мэр Лас-Ондаса, и ваша работа состоит в том, чтобы защищать горожан, но город вырождается и совсем скоро превратится в африканскую касбу, а я не желаю, чтобы мое имя ассоциировалось со зловонной клоакой наподобие грязных трущоб Порт-Саида!

Трубка разродилась длительными увещеваниями.

— Нет, — наконец ответил Штумм, — пусть Иган уйдет в отставку, иначе я уеду из Лас-Ондаса. Все, точка. Предупреждаю, Джеймс, я серьезно подумываю о переезде. Выбирайте: или он, или я. Иган довел меня до крайности, и я буду биться не на жизнь, а на смерть. Кто прислал ко мне полицейского в четыре утра на прошлой неделе, когда у меня была вечеринка? Иган, вот кто! Кто вчера вечером оставил штрафную квитанцию на лобовом стекле моего автомобиля? Кто хотел прогнать меня в прошлое воскресенье, когда я припарковался посреди Мэйн-стрит, чтобы раздать автографы? Повторяю, Джеймс: или Иган, или я. Выбирайте.

Он грохнул трубкой о рычаг и, перехватив встревоженный взгляд Оуэна, расплылся в необычайно благостной улыбке.

— Возьми календарь и обведи этот день красным кружком, — отдал он метафорическую команду. — Наконец-то я восторжествовал над придурковатым бараном. — Он взглянул на погруженного в безмолвный траур доктора Крафта. — И не скажу, что мне горестно думать о преждевременном отбытии вашего Максля. Он отнимал у вас слишком много драгоценного времени. Гораздо лучше было бы посвятить это время не ему, а мне. Ох, Питер, как же хорошо! На дворе прекрасный день, в небе поет жаворонок, и я даже подумываю о том, чтобы продать мою пьесу твоей мисс Бишоп, если она застанет меня в добром расположении духа и обуздает свой несносный характер. Ты уверен, что ее спонсоры готовы расплатиться наличными?

— Несомненно, — заявил Оуэн тоном, которым принято распевать рождественские песни. — Мне ей позвонить?

— Если хочешь, — милостиво разрешил дядя Эдмунд, — и считаешь, что оно того стоит. Если мне не изменяет память, вчера она сбежала отсюда — после того, как отпустила несколько сомнительных замечаний: дескать, лучше умереть, чем исполнять роль леди Пантагрюэль. Но сегодня меня переполняет любовь ко всему сущему, так что поступай как знаешь. И еще, Питер: проследи, чтобы она захватила чек с банковской гарантией.

Шеф Иган — малозначимая, но по-своему важная фигура в рассказе про Питера Оуэна — был добродушный розовощекий здоровяк и, откровенно говоря, не самый большой специалист своего дела. Даже когда Лас-Ондас растянулся вдоль всего прибрежного шоссе, шеф по-прежнему справлялся со своими обязанностями, но действовал по старинке, словно вверенный ему город оставался незаметной точкой на карте, и опрометчиво настаивал на том, что законы Лас-Ондаса распространяются и на самых прославленных его жителей.

Питер Оуэн открыл ему дверь, и шеф в сопровождении троих полицейских — то есть почти всего своего департамента — нерешительно вошел в дом. Всякий раз, оказываясь в непосредственной близости от С. Эдмунда Штумма, Иган заливался краской и чувствовал себя совсем беспомощным. Он взволнованно улыбнулся Оуэну и с облегчением вздохнул:

— Здравствуйте, Пит. Я боялся, что дверь откроет сам мистер Штумм. Что случилось?

— Кража со взломом, — лаконично ответил Оуэн. — Проходите, шеф. Вот сюда.

Дверь библиотеки была закрыта. Повернув ручку, шеф Иган обнаружил, что она упорствует в неподчинении властям, и пробормотал:

— Застряла, что ли? Наверное, дерево разбухло из-за вчерашнего дождя.

После недолгой борьбы с замком он приналег могучим плечом на дверь, и та распахнулась под аккомпанемент оглушительного треска и тяжелого удара, за которым последовал гневный вопль.

За дверным проемом обнаружилась распластанная фигура С. Эдмунда Штумма. Драматург лежал на спине, сжимая в руке блокнот, а его сплюснутое лицо предвещало неминуемый скандал.

— Черт возьми, — сказал Оуэн и бросился поднимать дядю с ковра.

— Боже мой! — ахнул Иган и, по обыкновению, залился краской. — Я… ох… простите, мистер Штумм. Вы собирались выйти?

— Да, — ответил Штумм, выдержав долгую паузу, после чего в мертвой тишине позволил Оуэну поднять себя на ноги; его физиономия все сильнее багровела от безудержного гнева. — Да, шеф Иган, — с расстановкой выговорил он, отряхивая брюки, — я собирался выйти, чтобы, избегая любых раздражителей, сосредоточить внимание на работе. Не желая рассматривать вашу некомпетентную физиономию, я решил забрать записи и удалиться, прежде чем вы ввалитесь ко мне в библиотеку. — Тут он, на время лишившись дара речи, энергично потряс блокнотом, после чего перевел бакланий взгляд на Оуэна, сменил объект своих нападок и свирепо произнес: — Что касается тебя, юноша, запомни: если твоя мегера Бишоп переступит сегодня порог моего дома, переступит его даже носком туфли, я велю арестовать ее за взлом и проникновение. При одной мысли о ее омерзительном голосе у меня пар валит из ушей. Сегодня же утром я заключу сделку с «Метро». Ни слова! Расскажи этому безмозглому бизону все, что ему якобы нужно знать, хоть от этого и не будет никакого толку. Что касается мисс Бишоп, считай ее вопрос закрытым. Всякому терпению есть предел. Теперь, когда меня ударили дверью — да так, что я пролетел половину кабинета… Вы же едва не прикончили меня! Вы же без пяти минут убийцы! Прочь с глаз моих, оба! И заберите свое гестапо! Живей, пока я не вышел из себя!

Не теряя ни секунды, Оуэн втащил полицейского в библиотеку и закрыл дверь. Из коридора донесся едкий голос: дядя Эдмунд заказывал междугородний звонок. Шеф Иган, чьи уши стали пунцовыми, неуклюже приблизился к разграбленному шкафу, но почти все внимание